Кособокий старик, кричащий на свою сидящую на старом диване запуганную жену. Эту картину я увидел после того, как убрав воду с пола в ванной, вышел в гостиную. Я закончил свою работу и, не видя возможности успокоить разозлённого старика, попрощался с ним и его женой, взял мусор и вышел за дверь.
Через двадцать минут ходьбы я был уже довольно далеко. День был прекрасный – солнечный, с лёгким и нежным ветерком. После дождей листва деревьев зеленела ярко и сочно. Как раз, когда я вдохнул аромат распустившихся на дереве цветов, раздался звонок моего мобильного телефона. Звонил тот самый старик, дом которого я покинул двадцать минут назад. Он упал на пол и не мог самостоятельно подняться.
Ещё через двадцать минут я снова был в гостиной, которую недавно покинул. Старик лежал, опираясь на локти, испуганный и скованный собственным неправильным усилием оторвать верхнюю часть тела от пола. Он лежал на том самом месте, на котором сорок минут назад кричал на свою жену. Я видел серый призрак гнева, который, сначала обрушившись криком на старую, старающуюся быть невидимой женщину, затем извернулся как змея и своим укусом повалил старика.
Я видел также, что гнев не позволит старику услышать мои объяснения о том, как научиться подниматься с пола самостоятельно. Для самостоятельного подъёма нужно было бы лечь на пол, перевернуться на живот, встать на четвереньки и подползти к дивану; затем забраться на диван верхней частью тела. Опираясь на диван, старик смог бы поднять одно, а затем и другое колено – или заползти полностью на диван, а затем встать с него. Но призрак гнева заткнул уши старика ватой крика и сковал его желанием немедленно разрушить беспомощное состояние. Поэтому я помог подняться упавшему, поднимая его, как поднимают неподвижное бревно.
Излитый гнев – это падение.
Author
Кособокий старик, кричащий на свою сидящую на старом диване запуганную жену. Эту картину я увидел после того, как убрав воду с пола в ванной, вышел в гостиную. Я закончил свою работу и, не видя возможности успокоить разозлённого старика, попрощался с ним и его женой, взял мусор и вышел за дверь.
Через двадцать минут ходьбы я был уже довольно далеко. День был прекрасный – солнечный, с лёгким и нежным ветерком. После дождей листва деревьев зеленела ярко и сочно. Как раз, когда я вдохнул аромат распустившихся на дереве цветов, раздался звонок моего мобильного телефона. Звонил тот самый старик, дом которого я покинул двадцать минут назад. Он упал на пол и не мог самостоятельно подняться.
Ещё через двадцать минут я снова был в гостиной, которую недавно покинул. Старик лежал, опираясь на локти, испуганный и скованный собственным неправильным усилием оторвать верхнюю часть тела от пола. Он лежал на том самом месте, на котором сорок минут назад кричал на свою жену. Я видел серый призрак гнева, который, сначала обрушившись криком на старую, старающуюся быть невидимой женщину, затем извернулся как змея и своим укусом повалил старика.
Я видел также, что гнев не позволит старику услышать мои объяснения о том, как научиться подниматься с пола самостоятельно. Для самостоятельного подъёма нужно было бы лечь на пол, перевернуться на живот, встать на четвереньки и подползти к дивану; затем забраться на диван верхней частью тела. Опираясь на диван, старик смог бы поднять одно, а затем и другое колено – или заползти полностью на диван, а затем встать с него. Но призрак гнева заткнул уши старика ватой крика и сковал его желанием немедленно разрушить беспомощное состояние. Поэтому я помог подняться упавшему, поднимая его, как поднимают неподвижное бревно.
Излитый гнев – это падение.
