Сидящие в инвалидном кресле люди часто страшны своим видом, и встречные прохожие, случается, отводят от них глаза. Но мне представляется, что прохожие ещё старательнее обходят взглядом тех, кто везёт инвалидное кресло. Это неудивительно. Те, кто обслуживают немощных обычно бедны; лишь нужда загоняет людей на такую работу. А воображаемых бедности и нищеты ум обычно боится больше, чем воображаемых болезни и даже смерти.
Когда мне доводилось везти стариков в инвалидных колясках, то я становился практически невидимкой. Знакомые часто не замечали меня, если я не окликал их. Они просто не сопоставляли своего знакомого с образом человека, везущего коляску. Но такую же проблему я видел и у множества моих сослуживцев, везущих коляски, занятых уборкой квартир стариков. Они точно так же, до известной степени, не совмещали себя с тем, что делали, чувствуя свою работу унизительной.
Однако ещё более противоречивую реакцию я наблюдал у многих стариков, которые, испытывая благодарность за моё обслуживание, начинали говорить мне о том, что я заслуживаю лучшего места работы. И среди них были те, кто грозил переходом в другую фирму, если им пошлют кого-то другого… Механизм этого противоречия несложен. Эти люди думали, что я несчастен на своей работе и пытались выразить своё соболезнование.
Унижение присутствует во всех этих ситуациях. Но не там, где его привыкли видеть. Унижение состоит в том, чтобы всю жизнь убегать от страха собственной незначительности, не замечая в себе силу преодолевать его.
Author
Сидящие в инвалидном кресле люди часто страшны своим видом, и встречные прохожие, случается, отводят от них глаза. Но мне представляется, что прохожие ещё старательнее обходят взглядом тех, кто везёт инвалидное кресло. Это неудивительно. Те, кто обслуживают немощных обычно бедны; лишь нужда загоняет людей на такую работу. А воображаемых бедности и нищеты ум обычно боится больше, чем воображаемых болезни и даже смерти.
Когда мне доводилось везти стариков в инвалидных колясках, то я становился практически невидимкой. Знакомые часто не замечали меня, если я не окликал их. Они просто не сопоставляли своего знакомого с образом человека, везущего коляску. Но такую же проблему я видел и у множества моих сослуживцев, везущих коляски, занятых уборкой квартир стариков. Они точно так же, до известной степени, не совмещали себя с тем, что делали, чувствуя свою работу унизительной.
Однако ещё более противоречивую реакцию я наблюдал у многих стариков, которые, испытывая благодарность за моё обслуживание, начинали говорить мне о том, что я заслуживаю лучшего места работы. И среди них были те, кто грозил переходом в другую фирму, если им пошлют кого-то другого… Механизм этого противоречия несложен. Эти люди думали, что я несчастен на своей работе и пытались выразить своё соболезнование.
Унижение присутствует во всех этих ситуациях. Но не там, где его привыкли видеть. Унижение состоит в том, чтобы всю жизнь убегать от страха собственной незначительности, не замечая в себе силу преодолевать его.
